Ночь перевалила заполночь, когда пустыня кончилась и глазам Каина предстал город, болшой и с факелами у центральных ворот. За время бесчисленных скитаний странник почти не изменился. Из-за проклятья тяготы пути и время не тронули тело Каина, а солнце не каснулось его кожи. Он шёл, как белый призрак ночи с уже пустыми и безразличными глазами. Эти глаза, в которых некогда играла жизнь и бурлили мысли, теперь не выражали ничего, совсем ничего, они были пусты, как два бездонных колодца, в которые никому не следовало бы нырять, никому даже не догадаться, что на дне этих колодцев. Он шёл грузно и мерно, каждый шаг уже не представлял для него боли, как раньше, теперь он вообще не чувствовал боли, теперь он вообще не мог чувствовать. стареющая луна скрылась за тучей, но это не мешало проклятому идти. За годы странствий и горя и свет и тьма слились для него во едино и потеряли границы, он больше не мог отличить день от ночи. Былое непонимание и жалость к самому себе сменилась абсолютным безразличием, безразличием к богу, к людям, к своему проклятью, к эмоциям ко всему на свете. Он стал повелителем бесконечности и равнодушия. Он стал призраком ночи, от которого люди теперь не просто шарахались, а искренне боялись, его называли вестником беды и смерти.
Каин больше не хотел смерти, он перестал понимать её естество, если смерть есть вечное забвение, то он её уже нашёл. Каин больше не хотел думать ни о Нём, ни о его правилах, он забыл о Нём, для него теперь существовали дорога и забвение, забвение и дорога на многие века.
  Он вошёл в ворота ночью. весь город горел огнями, был праздник. Люди славили Бога и приносили ему дары. Они пели и веселились, жгли костры и танцевали. Они жили своей жизнью с её мелкими радостями и горестями, но сегодня был великий день, и обо всём было забыто, все хотели только радости, много радости и счастья.
Каин шёл мимо подвыпивших мужчин и смеющихся женщин незаметный, как тень, и странное ощущение возникало в нём. Оно было настолько знакомо, но глубоко-глубоко забыто. Это чувство овладевало им, когда люди произносили: "Хвала Господу нашему". Он шёл глубже и глубже в город, народу становилось всё больше и больше, некоторые стали хватать его за плечо, предлагать ему выпить, но Каин не обращал на них внимания, он всё ускорял и ускорял шаг, так как странное чувство начинало всё больше разгораться. Группы людей сменялись всё быстрее, навесы, палатки и домишки, начинали сменять друг-друга с неимоверной скоростью. Каин понимал, что он бежит, но куда и зачем? По мере бега чувство нарастало, как короста на собаке, и вот бледный скиталец выскочил на центральную площадь города, где горели жертвенные костры.
Люди вокруг отдавали Богу самое дорогое. Они бросали в костёр овец, коз, хлеб, шелка, горшки, мясо и многое другое, но это было уже неважно. В голове у Каина опять заговорили голоса, два голоса.
" Каин, брат, что ты делаешь, не трогай меня, мне больно"- говорил, какой-то белокурый юноша, чей лоб был выпачкан кровью, и Каин увидел себя, идущего на этого юношу со сжатыми кулаками. Но тот Каин был мускулистым загорелым мужчиной с длинными чёрными волосами, локоны которых развивались по ветру, как грозовые тучи. Он шёл на этого юношу, а тот пытался отступить. Тут  хлебороб изловчился, присел и ударил кулаком снизу, прямо в конопатый нос. Тысячи брызг крови, слюней и кусочков хряща разлетелись и упали дождём, на жертвенный камень. Юноша потеряв равновесие неуклюже плюхнулся на землю.  Тот Каин одним ударом ноги заставил его лечь, после взял камень и громко прокричал куда-то в небо "Хочешь самого дорого, бери, я отдаю тебе часть себя, бери мой повелитель и бог". И ещё он слушал истошный визг жертвы: " Каин не надо!!!", но он заглох под глухим ударом и треском лопающегося черепа, и мозги брызнули во все стороны.
Это внезапная вспышка памяти разбудила в ночном призраке воспоминания о брате, об Авеле. И снова начался приступ ярости, первобытная злоба овладела его измученным телом. И он проклял Бога, того, кто заставил его совершить это убийство, и он возненавидел Бога, а также всех тех, кто ему поклонялся и чтил его. Ненависть залила ему глаза и переполнила его, словно проливной дождь переполняет реку. И выход этой лютой злобе нашёл он в окружающих его людях, людях которые поклонялись обманщику и лжецу. И Каин воспрянул из забвения.........
Он снова шёл вперёд, он шёл вдаль, но Каин изменился. Он воскрес. Он возродился. У него появилась цель, цель, которая наполнила смыслом его бренное существование и всё его естество ликовало и радовалось. Он решил вернуть отобранное и восстановить справедливость в этом мире, раз этого не может "всемогущий" творец. Он ступал по песку, а город за спиной горел, но зажгло его возрождение Каина. В городе не осталось живых, а огонь просто стёр с лица земли эту очередное последствие Божьего наказания.
- Чёрт! - с этим словам я проснулся в ту ночь, когда мы ехали на всех парах в город Бердск. - опять библия, только вот чего-то не помню я этого в церковной школе.... - произнёс я сам себе.
После закуски в доме престарелых "В Добрый Путь" мы с Джереми отправились на поиски транспортного средства. В ту ночь мы не смогли найти в городе ни одного автомобиля или даже маршрутки. Прошарахавшись всю ночь, я почти было отчаялся, но тут я увидел его. Он был такой большой и мощный, силу, которую он источал, казалось, было видно. Это был огромный КамАЗ для дальних перевозок, крытый тентом и с тонированными стёклами, его фары, как глаза исполинского чудовища, светили вдаль и, казалось,  видели тебя насквозь. Звук его двигателя был подобен грому небесному, а шины его рвали асфальт в клочья, как когти Гренделя. Он был прекрасен, но за рулём этого красавца сидел какой то лысый и толстый смертный. Этот кусок мяса своим присутствием осквернял внешний вид этого коня. С этого мгновения судьба водителя была предрешена....
Утром посылка ушла в Улан-удэ, а мы спали в КамАЗе, в лесополосе за 30 километров от Чугуевска. Именно тогда мне и приснился сон о возрождении Каина.
"Странные сны"- подумал я, но наверное слишком громко, так как Джереме тут же мне ответил, он тоже уже не спал, он сказал, что видел тоже престранный сон, ему снилось, будто он - полумеханический джедай со световой бензопилой и, что он ходит и собирает ромашки по огромному полю.
- Интересно - сказал я - к чему бы это?
- Наверное к дождю - философски подметил Джереми.
После мы тронулись и полетели по чёрному и извилистому лону дороги. А шоссе тянулось всё вперёд и вперёд, и, казалось, нет конца этим светящимся рекламным щитам, этим мчащимся навстречу машинам. Всё было на этой дороге и шашлычные, и гостиницы, и заправки, и закусочные для вампиров, автостопщики. Дорога - это вообще отдельная жизнь со своими правилами и законами, со своими друзьями и врагами. К врагам стоит отнести ГАИшников, которые так и норовят тебя остановить, но не могут догнать, потому что, когда их мигалки сильно приближались к моему КамАЗу, и я слышал щелчок автоматного затвора, Джереми вылазил на крышу и, показывал им неприличные жесты, по поводу, где он их всех видел. Водители автомобилей ГАИ, вдруг начинали дёргаться в конвульсиях, и пена начинала хлестать у них изо рта, и их машины улетали в кювет. К друзьям же можно отнести тех гопников, которые снабжали нас своей кровью, деньгами и оружием на, практически каждой, заправке. Правда делали они это сначала неохотно, но после каждой встречи с ними наши с Джереми арсеналы пополнялись и пополнялись шокерами, арматуринами и пистолетами Макарова, а также у одного гопника была граната, он не хотел её мне отдавать, но я настоял, и он не смог сопротивляться, так как крови в нём не осталось. В общем, до Бердска добрались без приключений.
Добравшись до города мы сразу же отправились на поиски Анфисы Геворкян и Албана Трясорукова, эксжену Джереми и её сожителя, стоматолога. Нашли мы их без особых проблем, позвонив в справочное бюро. Узнав адрес, мы не замедлили туда отправится.
Город был большой людный и красивый, по сравнению с Чугуевском. Даже ночью улицы были полны народу. Все куда-то спешили, суетились, мчались, плелись. У всех были дела, заботы, проблемы. Никому из них не надо было мстить всем, спать в шкафу, ломать табуретки и бояться быть раскрытым. В тот момент я искренне позавидовал этим кускам мяса, этим циникам и эгоистам, которых не заботит никто и ничто, кроме своей персоны и возненавидел я их, возненавидел их всех вместе и каждого по отдельности. почему я должен соблюдать маскарад, почему они не прячут своё естество, а открыто его выставляют, кто вообще придумал этот маскарад. Почему они могут питаться и не расчленять свою пищу и не листать справочники в поисках города со смешным названием, чтобы отправить туда, то, что некогда было твоей едой. Кто решил, что я достоин такой жизни, ради чего мне все эти муки.
И схватил Каин первого попавшегося человека во хмеле и разбил его голову об угол дома. " Ты забрал у меня всё: брата, нормальную жизнь и нормальную смерть. По этому я вправе забрать самое дорогое у тебя, и уничтожу твои творенья, всех до единого"- выкрикнул Каин в небо и кинулся в толпу людей, попытавшихся в ужасе убежать от него. Но в тот момент он был неудержим, каждое касание его руки, ноги, колена несли смерть, его взгляд парализовывал, его рык заставлял кровь замереть в жилах даже самого стойкого. Это был выход его злобы, злобы, которая копилась много десятилетий, злобы, которую он вынашивал и берёг. И в ту ночь вся ненависть к Великому Лгуну обрушивалась в виде в виде убийственных ударов. Каин не ведал жалости, не ведал сочувствия. Он шёл от дома к дому, от переулка к переулку и убивал, убивал солдат, детей, женщин, стариков. Ни одно оружие не могло повредить Проклятого, никто не мог смотреть ему в глаза, что тоже было некогда его проклятьем, ныне же стало даром. Каин шёл весь в крови в храм, где спрятались те, кому посчастливилось сбежать от "бледного демона". И Каин шёл именно туда в это святилище лгунов и трусов. Двери дрогнули под его ударами и рухнули. В тот миг сотни и сотни глаз молебно смотрели на него, в надежде на милость его - Каина, а не Бога. В тот миг Каин был их богом, достойным решать, кому жить, а кому умереть. Его умоляли оставить их в живых, ему обещали золото славу и храмы. Каин упивался своим триумфом, но дело надо было заканчивать. Меч, отобранный у несчастного воина, не промахнулся ни разу. После Каин свалил все тела в одну кучу и поджёг:" Ну что видишь, видишь ты, я стал сильным, может даже сильнее тебя, поэтому забери свои творенья обратно, ты лживая Падаль", после Каин придал весь город огню, и дым ушёл вверх, весь небесный свод окрасился красным, небо скорбило.....
Я открыл глаза, и понял, что я в какой-то тюрьме, тюрьме из стекла. Рядом сидел Джереми с совершенно разбитым видом. "Тайги 76" рядом с ним не было, я понял, что дело очень плохо. От Джереми жутко несло дихлофосом и клеем. Когда в голове прояснилось, Джереми поведал мне, что произошло, а произошло следующее:
Когда меня начала теснить толпа, и я возненавидел всех людей, то я выхватил из-за пояса разводной газовый ключ и десантный нож, отобранный у гопников на автозаправке "Бензонилиния". После чего, я начал мутузить этими инструментами всех окружающих и мимо проходящих, проползающих, а один, особо находчивый дедушка лет 70 попытался сбежать и позвать милицию, но я, как рассказывал Джереми, метко метнул в его находчивую физиономию своё оружие. Газовый ключ пришёлся точно между воротником и шляпой, что неотвратимо повлекло за собой полное разъединение находчивой головы с не менее находчивым туловищем. Когда у моих ног лежало около десятка случайных прохожих, Джереми продолжил, то прибежали милиционеры. Они достали резиновые дубинки. Но что могли значить эти жалкие пародия на оружие, когда в руках Джереми завелась "Тайга 76". Проведя пилой двойной северный крест сантехник со стажем лишил стражей порядка их рук, что незамедлительно заставило их отступить. Но тут в самый разгар веселья появился дядька в кожаной куртке и потёртых джинсах и потребовал прекратить беспорядки, выпустив в меня обойму из "Тульского Токаря", вот этот аргумент заставил меня отступить - я ощупал голову и отверстия во лбу, висках и брови заставили меня поверить рассказу Джереми. После, рассказывал сантехник, этот в куртке встал напротив него и сказал, что он, мол, шериф этого города и волею принца приговаривает нас двух малкавиан к смертной казни, но не успел он договорить, как Джереми уже деловито отпиливал ему левую ногу. Не ожидая такой наглости, шериф, решил отскочить, но этого сделать ему не удалось, так как нога его была уже у Джереми в руках. Двумя последующими диагональными ударами глава малкавианского клана города Чугуевск, отрезал шерифу руки, а затем и голову. Но тут он заметил, что улица опустела, и только группа молодых людей с осиновыми колами в руках и острыми клыками во рту шла к нему из темноты. Но сантехник не растерялся, он встал в угрожающую стойку, завёл бензопилу, медленным волнообразным движением слизнул кровь с губ и развалился на тараканов, и расползся по всей улице. Но находчивая молодёжь, при помощи дихлофоса и клея собрала таки всех тараканов опять в кучу и очертила вокруг них круг мелком "Аннушка". Далее, расфасовали всех насекомых по банкам и погрузили вместе со мной в грузовик. Теперь мы здесь сидели и ждали рассвета, который был должен принести на казнь и вечное забвение.
- Ну на фиг - сказал тогда я, и разбежавшись, ударил обеими ногами в стекло. Оно с лязгом   грохотом разбилось и ................... Даже вспоминать страшно. Такого ужаса я не испытывал давно, те секунды, которые я летел с двадцатого этажа, показались для меня вечностью. В те мгновения я умолял рассвет наступить внезапно, чтобы он меня спалил и избавил от этой муки, когда этажи мелькали с бешенной скоростью, а асфальт был всё ближе и ближе. Всё моё естество замерло в трепетном кошмаре, и всё потемнело..........
Когда я открыл глаза  мы с Джереми сидели в какой-то канализации, а на верху был день, мы были в безопасности.
В очередной раз я пошёл против устоявшихся порядков и правил и в очередной раз вынужден скрываться и прятаться от наказания.
- Вот скажи мне, брат Джереми - обратился я к сантехнику - кто устанавливает эти правила и почему всякие шерифы следят за их выполнением?
-  Ну, думаю, что устанавливают их те, кто побольше, а следят, те кто  боится получить от тех, кто побольше.
- Значит, что надо стать побольше тех, кто побольше, чтобы они, те кто побольше их, но мы побольше кого, боялись получить от тех кто был поменьше их, но теперь стал побольше и даже побольше их и может сам дать им по башке так как он побольше их, тех кто теперь поменьше его, а когда то был побольше всех? - Поинтересовался я.
- Ну, я так и говорю, короче, разговоры разговорами, а месть отлагательств не терпит. Принцы, Архоны все эти могут катиться к чертям и опарышам, а дантиста убить надо!
- Ты точно хочешь этого - сам не веря своему голосу, поинтересовался я.
Вместо ответа глава клана изобразил руками и голосом звук заводящейся бензопилы и погрустнел.
- А может, сначала оружие вернём - сказал я и вперил в Джереми пылающий взгляд своих вампирских глазок.
Глава мудрого клана малкавин задумался. Как обычно в такие моменты, он сел в готическую задумчивую позу и направил свой гордый взгляд в пустоту. Он сидел в точности также, как тогда в своей квартире, не хватало только мерных звуков рояля. Канализация вокруг этого гиганта мысли тоже, явно контрастировала с его видом. Все эти гниющие камни, остатки недоеденной пищи людей, разлагающиеся трупики черепашек, некогда смытые в унитаз  своими нерадивыми хозяевами, кучи вонючих памперсов, в которых уже поселились крысы и километры кое-где лопнувших труб, из которых обжигающими струйками вылетал пар - всё это, подчеркивала величие и многозначительность Джереми, его свежестиранная и выглаженная роба сантехника, слегка выпачканная кровью, как чёрные буквы на белой бумаге выделялась на фоне почти развалившейся стены тоннеля, из которой уже росли грибы, мох и подснежник, правда вялый и явно ядовитый.
- Да! - внезапно сказал Джереми и я как ни странно всё понял. Этот многозначительный термин в данной ситуации мог обозначать только одно, " Я согласен с тобой Ниак, без пилы месть - не месть, да и уважение я к себе теряю без Тайги 76, но это сделать будет очень сложно и опасно, так как враг тоже не дремлет и туго нам придётся, но мы всё равно справимся, потому, что мы - команда, банда и клан. И также мы всех умнее, сильнее и больше, кто поспорит - копчик откушу."
Я кивнул ему в ответ и мы пошли по канализации в поисках выхода к зданию тюрьмы, где нас хотели казнить. Дорога была не из приятных, я постоянно поскальзывался на чём то и норовил упасть в какую-нибудь лужу с запахом раздирающим мои и так мёртвые лёгкие, из каждого угла на меня пялились тысячи мелких и злобных глаз, два раза на меня прорвало трубу, но чтобы не замарать мою раритетную косуху, я с нечеловеческой ловкостью отскакивал в сторону, и дерьмо с кипящей водой с грохотом и вонью хлестало на пол, приводя в ужас разбегающихся  крыс, ужей и толпы, ещё не известных науке  насекомых. Мы шли и шли вперёд и неумолимо приближались к нашей цели. Я уже слышал лёгкие перешёптывающиеся голоса вампиров. слух у меня вообще был хороший, как и зрение ещё с детства. Я всегда прекрасно слышал куда мама прячет конфеты, будучи на улице, а также от моего взора не уходила ни одна табуретка, которая когда-либо въезжала в наш миленький городишко. А однажды я услышал, что один дяденька - циник и эгоист, решил наладить в Чугуевск экспорт финских стульев из Казахстана. Тогда я вспылил и стал названивать дяденьке. На шестой месяц  ежечасных угроз и предложений засунуть эти табуретки в область заднего отходного отверстия дяденька решил отказаться от этой идеи со стульями, да и вообще он тогда уже был в психушке имени славного горожанина Чугуевска Медякова Василия Митрофановича, который единственный у нас платил налоги государству. Над ним все смеялись, даже правительство, которому он  их и платил.
И вот мы дошли до цели. Канализация здесь была чистенькой и практически не пахла, так как вампиры не гадили. Здесь в стене мы увидели металлическую дверь, запертую на современнейший амбарный замок с Виндоусовским дизайном и новейшей захлопывающейся системой "Смерть Жуликам". Почесав затылок я пришёл к выводу, что этот кусок накрепко спаянного металла и пластика, с проводами, торчащими из всех отверстий скрепкой расковырять не удастся. Пораскинув мозгами, мы посчитали лучшим вариантом спрятаться и дождаться пока кто-нибудь не прийдёт, и не откроет сей хитрый запор.
Я нашёл себе довольно укромное местечко между вывалившимися грудами полуразвалившегося в пыль камня и прикинулся как будто меня здесь нет. Джереми же развалился на тараканов и разбежался по углам. В ожидании прошли три долгих и утомительных часа, в течение которых я абсолютно слился с окружающей меня обстановкой, и даже крысы перестали отличать меня от груд гниющих тряпок и каменной крошки. Но наше ожидание увенчалось успехом и из темноты вдалеке появились две фигуры в рабочей одеже, они несли тело, закутанное в полиэтилен. Подойдя к двери, один из трупоносов деловито расстегнул замок при помощи хитро загнутого гвоздя на 12. После оба зашли внутрь. Дверь осталась открытой.
Я и стая тараканов бесшумно проскользили внутрь, где нашим глазам предстала любопытная картина. Это было большое помещение с полным отсутствием света. Посреди комнаты стоял операционный стол, а вдоль стен деревянные стеллажи с несметным количеством полок, заполненных пустыми и полными банками. В заполненных сосудах лежали самые разные человеческие органы: и глаза, и руки, и ноги, и даже то о чём сказать не везде можно. Всё это было аккуратно составлено и подписано на латыни. В данный момент на столе лежало свежепринесённое тело и двое всё тех же рабочих суетились вокруг него. Я сразу же понял, что местные вампиры очень умны, наверное, тоже малкавиане, они не отсылали тела своих жертв в другие города, а разбирали их на органы и продавали на чёрном рынке по невысоким ценам с 30% скидкой. Я стал уважать местного принца за проницательность, но это не умаляло его вины перед нами, гордыми туристами из Чугуевского клана Малкавиан.
Перебросившись многозначительным взглядом с самым рыжим из тараканов, я выскочил из своего укрытия и почти бесшумно обрушил стеллаж с отрезанными коленками на начинающих хирургов. Они были удивлены. Оба поспешно отскочили от летящих в них банок и, не долго думав, кинулись на меня с хирургическим инструментом в руках. С начала я испугался, увидев в руках у своих врагов зловеще блестящие лезвия, я не привык к открытому единоборству, это конёк Джереми, но сантехника рядом не было, пришлось принимать бой одному. Тот, что был в зелёной футболке сделал выпад, резкий и внезапный, но я ушёл в сторону и свалил на них ещё один стеллаж. грохот и пыль заполнили всё пространство, и тут из этой неразберихи выскочил второй, который увернулся от разлетевшихся полок. Он ловко, как кошка, кинулся на меня, норовя попасть своим скальпелем для вскрывания брюшной полости прямо мне в лицо. Я предупредил его выпад коротким, но увесистым пинком в живот. Рабочий отлетел и тут же вскочил на ноги. Я, не оглядываясь. схватил что-нибудь, чем можно драться,. Это оказался кусок полки с прилипшем к нему глазом, небесно голубого цвета и взглядом, мечтательно заглядывающим вдаль. Я одним прыжком достиг приготовившегося к нападению хирурга и ударил его своим оружием по голове. Доска с треском сломалась, и я увидел скальпель неотвратно летящий к моему плечу. Я увернулся. После, дядька стал наносить мелкие колющие удары, норовя попасть мне то в глаз, то в грудь, то в колено. Я чудом уворачивался от этого хирургического вихря, изгибаясь, как липа на шквальном ветру. Удар, удар, ещё удар. Он не останавливался и всё шёл и шёл на меня, вытесняя тем самым из этой комнаты. Но вдруг он промедлил с выпадом и я воспользовался моментом и схватил его за руки. Рабочий попытался высвободиться, но я впился ему зубами в глотку и начал жадно пить его кровь.
Кровь вампира - это высшее блаженство. нет ничего вкуснее её. Она, как живое существо, разбегается по твоим жилам и наполняет тебя энергией, энергией, которая опьяняет. Эта кровь поднимает тебя на такие высоты силы и кажется, что весь мир уже лежит у твоих ног. Не хочется останавливаться, а хочется только глотать и глотать этот нектар и кажется, что становишься богом, которому всё можно, для которого нет границ и запретов. Ты чувствуешь, что наполняешься новыми знаниями и силой, силой, превосходящей человеческие возможности в тысячи раз. Этот рабочий был старше меня, но теперь, я стал ближе к нашему прародителю, я стал выше простых юных вампиришек....
Но кровь кончилась в несчастном, а эйфория от новых сил набирала обороты в моём мёртвом теле. Я перестал понимать, что происходит вокруг, я хотел только одного, мне надо было испытать мои возможности, которые я только что обрёл. И первая моя мишень только что начала выкарабкиваться из-под обломков полок, осколков стекла и фрагментов человеческих тел. Это был черноволосый и бородатый вампир в зелёной футболке. Он прихрамывал на одну ногу после очень недавней травмы. Видимо, он был ещё молод и его регенерация оставляла желать лучшего. Завидев меня он испугался, искренне и очень по-живому. Я думаю, что вид моей грязной от крови косухи и горящих красным цветом глаз привёл его в этот ужас. Я не стал медлить и прыгнул к нему. Мгновение и мой берц уже ломал кости его грудой клетки, неумолимо продвигаясь в самую суть его зелёной футболки. Бородач отлетел к соседней стенке и куски рёбер торчали из его груди. Я стал приближаться к нему медленно, смакуя каждый момент своего превосходства над этим низшим сущестовом. рабочий вампирчик весь сжался в комок и внезапно выбросил в меня свою руку, в которой сжимал широкий десантный нож. От неожиданности, я едва успел увернуться от столь дерзкого удара. Лезвие вспороло плечо моей многострадальной куртки, что разбудило во мне исчадие ада. Мысль о том, что моей куртке причинили вред, как дрель, вонзилась в мозг и я потерял контроль над собой. Своим следующим движением я схватил его руку с ножом, подпрыгнул и упёрся одной ногой ему в лицо, второй в живот. Висел я так секунд шесть, пока не оторвал ему руку. Пока бородач исходил на ор, я разжал пальцы его бывшей руки и вонзил этот нож ему между глаз. Мозг брызнул во все стороны, а тело осело. Он был мёртв, совсем мёртв. Ещё минут пять я резал бородача на ремешки для часов и шнурки, попутно лишая его крови. Но тут меня взбудоражили крики, дальше по коридору. Я чётко услышал звуки отчаянного боя и стрельбы. Моя эйфория тут же прошла и я, чуть слышно грохоча берцами по разбитому полу канализации, тенью проскользил к побоищу. Там меня ожидало приятное зрелище, как Джереми арматуриной сравнивает с полом ещё двух вампиров в некогда чёрных кожаных плащах, и, судя по количеству чёрного стекла в их уже почти пустых глазницах, они до драки носили тёмные солнцезащитные очки. Для Джереми бой тоже не прошёл без потерь. Куртка главы клана была вся разорвана, оголяя его бугристый от мышц торс, который был прострелен в нескольких местах, что ничуть не мешало бывшему сантехнику.
Закончив своё увлекательное занятие Джереми обернулся ко мне и сказал:
- Видишь ли, собрат, я хотел взять какого-нибудь врага в заложники и хорошенько допросить, но ........ - при этих словах он застенчиво спрятал кусок плохо сваренной трубы. с которой рекой стекала вампирская кровь, за спину - ну они ничего не сказали. - Добавил он, глядя в потолок и ковыряя ботинком землю.
Он показался мне очень убедительным, и я ему безоговорочно поверил. Наше дальнейшее продвижение по канализации мы продолжили, двигаясь предельно аккуратно. С этими драками мы забыли, зачем вообще шли. Кстати, в моём измученном философствованиями мозгу всплыла мысль, если мы идём дальше, то зачем погибли те двое рабочих, чего ради я их убил.
- Наверное, так надо было! - риторически заметил Джереми. Скорей всего, я опять мыслил вслух.
Мы всё ближе и ближе подходили к цели. По пути нам встретилась ещё пара патрулей из молодых вампиров в чёрных кожаных плащах и очках, видимо это их форма такая. Я, прячась между камней и куч мусора, проскальзывал незамеченным, а глава клана статно и гордо шагал между ними, как и подобало его статусу, вся сотня тараканов мерным маршем проходила сквозь эти патрули. Через час подобного путешествия мы натолкнулись на люк, ведущий наверх, из которого доносились голоса всё тех же юных вампиришек. Джереми встал во весь свой могучий рост 174 сантиметра и использовал древнюю мощь сантехника. Его руки описывали невообразимые пассы, а арматурина успешно заменяла ритуальный жезл, ключ на 42. Через семь минут подобной ереси дело было сделано и глава клана вывел наверх паровую трубу. Там послышались недоумевающие вопли боли. Джереми и я поплотнее закутались в рваные кожаные плащи неудачливых кровососов и скрытые пеленой раскалённого пара вылезли наверх.
Помещение, в котором мы очутились, было небольшим, что-то вроде кладовки и валялось два тела с сильно обожженной кожей. Скорей всего это были вампиры тоже. Из стоящей в углу швабры я на скорою руку соорудил два, вполне внушительного вида кола, и пригвоздил наших новых знакомых к стене. полюбовавшись пару секунд на своё произведение искусства я был вынужден оставить эту комнатку, так как моя кожа стала покрываться волдырями тоже, правда на косухе. выйдя из помещения, мы обнаружили себя в коридоре одного из магазинов города Бердска, так как слева был склад продуктов, а справа начинались торговые ряды, а прямо была лестница наверх, с надписью "директор".
Джереми хорошенько подумал, да так хорошенько, что это было видно со стороны, а я тем временем занимался важным делом, вычерчиванием символа Зорро на двери с надписью "директор". Закончив рисовать букву Z, я поймал критичный взгляд главы клана. Он нарочито медленно подошёл и с деловитым видом эксперта подписал куском всё той же арматуры слово " лох". Удовлетворившись своей работой мы пошли на поиски "Тайги 76", Джереми утверждал, что слышит, как она его зовёт. Мы прошли вдоль торговых рядов, стараясь не привлекать внимания покупателей. Для этих целей я стряхнул пылинки с косухи, вымазанной в крови и грязи, а мой напарник и босс застегнул кожаный плащ, предварительно стряхнув с этого куска мокрой замши куски кожи, фрагменты глаз и каменную крошку. Дойдя до прилавков с надписью "всё для ремонта" мы нашли её. Заветную подругу Джереми. она стояла, вся, сверкая и блестя свежесмазанными зубцами и новенькой цепью. По запаху узнавалось, что в неё был залит 98бензин смешанный с маслом "Кастрол" в пропорции 1к 4. Давние друзья наконец-то встретились. Мой босс тут же кинулся обнимать и гладить свою пилу, с которой они прошли так много в этой жизни, да и в той тоже. В тот момент я вспомнил рассказа Джереми о том, как " Тайга 76" была всегда рядом в те жуткие часы, когда совсем маленький мальчик Джереми пытался скрыться от пронзающего душу взгляда пустых глазниц головы колдуна Вуду, висевшей над его кроваткой. И только нежное прикосновение мягких пластиковых ручек пилы успокаивали мальчика и помогали уйти в мир приятных сновидений, а запах бензина отбивал трупную вонь, стоящую из-за гниющих останков, некогда сильного африканского кудесника.
Но это торжественный момент был испорчен появлением каких-то Амбалов. Торговые лотки были опрокинуты и к нам навстречу вышли двое здоровых дядек. Они были одеты в камуфляж, а их клыкастые улыбки не могли не привести в ужас даже меня. Вампиры-гиганты, не долго думая, окружили нас, и к нам вышел вампирчик, седенький и невысокенький. Он, опираясь на тросточку, сел на бережно подставленную одним из амбалов табуреточку. Оглядев нас своими бегающими глазками он молвил:
- Я, Дразт Загонский, глава клана Брудж города Бертска. В данный момент вы преступили все законы Камарильи и будете убиты на месте. Есть ли у вас, что сказать перед смертью.
Может быть он говорил что-то ещё но я его не слышал. Моим сознанием и взглядом, целиком и полностью овладела табуретка, на которой сидел Дразт Загонский. Именно на такую же хламиду меня когдато давно ставили в детском саду, чтобы я читал стихотворение. Это сооружение было точной копией того дьявольского приспособления из-за которого я так боюсь высоты. Именно с неё было совершено моё первое падение, которое и повело меня по кривой и вышибло из колеи нормальной жизни. Именно из-за вот таких отродий людского прогресса пострадало моё детское мировоззрение, что неотвратимо изменило всю мою текущую судьбу. Меня сжигало пламя ненависти и мести и только одна мысль читала свою диктатуру моему мозгу, я должен был сломать эту табуретку. Я должен был не просто сломать её, а жестоко с элементами садомазохизма изувечить и разорвать её.
Одно молниеносное движение ног и корпуса и я уже летел в сторону своей цели. Я перелетел через опрокинутый лоток, вытянулся, подобно струне божественной арфы, чтобы схватить этот стул. Мои пальцы уже ощущали шершаватую поверхность, которая слегка вздрагивала. ожидая скорой расправы, как вдруг я осознал, что больше не лечу. мой прыжок прервал один из амбалов, схватив меня за пояс. И, не давая мне схватится за что-либо, он с размаху врезал мной по стене. Было больно......
Этот незначительная попытка моей мести не только не возымела успеха, но и даже не возмутила хладнокровного Дразта Загонского. Но доли секунды, на которые отвлёкся один из амбалов хватило, для того, чтобы зубцы "Тайги 76" вспороли его от плеча до до подмышки, на другой стороне тела. Пол амбала с задумчивым выражением лица и непониманием в глазах, глазах в которых был крик: "За что?", отлетела в сторону, роняя на пол внутренности, ошмётки органов и куски костей. Кровь и слизь, вылетая из-под цепи бензопилы, забрызгали весь магазин, меня, амбала, который ритмично сбивал штукатурку со стены мной, и невозмутимое лицо главы клана Бруджа. Не один мускул не дрогнул на гротескном лице, когда кусок лёгкого прилепился к его лбу. Но мой амбал явно остался недоволен и попытался вытереть лицо от фрагментов своего бывшего напарника. На мгновение он ослабил хватку и воспользовавшись этим я вывернулся из его исполинской руки и начал ритмично, но практически безрезультатно молотить его руками и ногами, попадая то в пузо, то в лицо. Под градом моих ударов тело в камуфляже сначала стало пятится к стене, но потом оно остановилось и, несмотря на мой берц, застрявший у него ворту, видимо именно из-за него правый клык дядьки валялся на полу, оно размахнулось и врезало мне кулаком в подбородок. Я отлетел к нижней половинке жертвы Джереми, но тутже перевернулся через спину и вскочил на ноги. Амбал уже бежал на меня, я увидел как он подпрыгнул и в прыжке вмазал мне ногой в лицо. На мгновение мне показалось, что моя голова уже отделилась от тела и летит сама по себе, но тутже вес и боль всего тела обрушили меня на пол. Амбал подошёл, ехидно улыбнулся одним клыком и уронил на меня лоток с молотками и гаечными ключами. Эта хламида заслонила мне свет, электро лампочку, неприкаянно раскачивающуюся над этим всем бесстыдством, я попрощался мысленно со всеми своими врагами и друзьями, но умирать всё равно не захотел. Я встал на собственные плечи и обеими ногами толкнул лоток, он перевалился и упал в другую сторону. Но тут я увидел увесистый ботинок, летящий мне в морду. Удар, удар, ещё один. Амбал просто стоял и пинал меня. Тут мне пришла мысль, что этот дядька циник и эгоист, что он тоже в своё время заставлял детей стоять на табуретках и читать бездарную поэзию. На мгновение этот однозубый вампир стал для меня воплощением всего мирового зла, и всех грехов этого бренного мира. схватив амбала за ногу, уже почти обрушевшуюся на меня в тридцать седьмой раз, я ударил его своим потрёпанным берцем под коленку другой ноги. Эта туша обрушилась на пол. В грохоте падения тела на пол, мне показалось, что я услышал выстрел, но не придал этому внимания. Я кошкой напрыгнул на лежащее тело, выхватил из рукава десантный нож, и лезвие вонзилось в его глаз, затем в горло, затем в щёку, в скулу, другой глаз, шею, снова щёку. Я продолжал бить, уже не разбирая куда и зачем. После пятнадцати ударов я остановился, рука устала. Я в изнеможении повис на руках над не подающим признаков жизни телом амбала и стал жадно вдыхать воздух и вытирать кровь со лба. Но процесс моего триумфального отдыха был прерван ещё тремя выстрелами. Я обернулся.
Мои уставшие глаза увидели следующую картину: Дразт Загонский палил с одной руки из Desert Eagle-а в бегающего и перекатывающегося между лотками и газонокосилками Джереми. Невозмутимое лицо Дразта не выражало ничего кроме хладнокровия и безразличия, и также невозмутимо и безразлично стекал по его физиономии тот самый фрагмент лёгкого первого трупа в этой заварушке. В мгновение ока я оценил окружающую обстановку и пришёл к выводу, что мсье Загонский стреляет довольно метко, а Джереми бегает недостаточно быстро, так как в могучем малкавианине уже зияло четыре свежих отверстия. Когда старичок собирался выстрелить очередной раз, я рванул к нему. Причём рванул, не ожидая сам от себя такой прыти и скорости. Курок импортного пистолета не успел пройти и половины пути до заветного "Бададдыдыщ", как моя рука в рваной перчатке, вытянутым пальцем ткнула стрелка в глаз. Пистолет выстрелил в потолок. Лицо Дразта Загонского возмутилось, и лёгкая нервозная дрожь перекосила его физиономию в ужасную гримасу гнева и агрессии. Он заорал, что обрушит весь гнев Бруджа на наши дурные головы и... Дальше он сказать ничего не успел, поскольку десантный нож нашёл знакомство с кишечником Дразта. Это обстоятельство тоже его обескуражило. Но старикашка был крепенький и, недолго думая, направил ствол своего орудия мне в лицо. Лёгкий дискомфорт в коленях напомнил мне. что я не всесилен, ещё. Но нажать на курок мсье Загонскому помешала пила Джереми, начавшая полосовать его и делить на фрагменты и части. Заразившись энтузиазмом друга я с тройной силой начал наносить удары ножём в теряющее форму тело Дразта Загонского.
Превратив в фарш главу клана Бруджа я кинулся к табуретке. Но оказалось, что табуретка была даже не похожа на ту, с которой в своё время упал я. Она была меньше и обшита тканью. "Жаль"-подумал я. Схватил это сиденье и метнул в Джереми, тот прикол понял и в воздухе разрезал стул пилой на несколько частей.
Ночь подходила к концу. Надо было покидать город. Мы и так тут нашумели. Канализациями, мы добрались до стоянки, где был наш КамАЗ. По пути сняли ещё один патруль, оставленный нетронутым первый раз. Надели новенькие модные кожаные плащи. На стоянке мы разбудили охранника, заплатили за КамАЗ. И поехали довольные домой.
По пути к выезду из города мы заехали в какой-то дворик. Джереми сказал. что он скоро. Через две минуты из окна девятого этажа вылез мужчина лет сорока, приличного вида, в очках, трусах и майке. У мужчины была явно отпилена левая рука. Я решил, что это и есть Албан Трясоруков. Этот мужчина истерически пытался вылезти в окно, но ему что-то мешало, что-то, или кто-то держал его за ногу. прислушавшись. я услышал знакомую песню, песнь смерти, которую может издавать только "Тайга 76". Внезапно тело бедного стоматолога втянуло обратно в квартиру. Всё стихло. Через две-три секунды с грохотом и криком дантист вылетел из окна, пролетел все этажи и рухнул в кусты шиповника перед домом. Это была ужасная смерть, Джереми истинный садист. У меня прям волосы поднимались дыбом, когда я видел его тельце неумолимо летящие к земле. Я вышел из машины и подошёл к Албану. Он лежал неподвижно, но жилка на шее всё ещё дёргалась. Я взял его за ногу и побежал с ним к Джереми, пусть добьёт, он так долго ждал этой мести. Дверь в квартиру была открыта. а на пороге малкавианин обувался. Увидев меня с Албаном он был удивлён. Мы разулись, чтоб не натоптать. Джереми взял парочку стоматологических инструментов и начал втыкать их в дёсна и нёбо Трясорукова. Тот визжал. После он посадил несчастного на подоконник, а я столкнул его вниз. Я побежал по ступенькам, чтобы вернуть тело домой, а Джереми писал записку ЭксЖене. Усадив Албана в кресло и приколов ложкой к нему записку "До сих пор люблю, вернись, жду" мы с чувством выполненного долга понеслись на КамАЗе в Чугуевск, домой.

Продолжение следует, хотите вы этого или нет...........